Тихо и незаметно в России и Украине прошел 360-летний юбилей Переяславской рады – исторического решения запорожского казачества перейти «под руку» московского царя.
Владимир Тихомиров, главный редактор "Исторической правды"
Юбилей не заметили и в России, где также взят курс на размежевание с родственным народом. Дело дошло до абсурда – россияне готовы посылать солдат проливать кровь за горные уголки Кавказа, где проживают абсолютно враждебные и чуждые нам даже на ментальном уровне племена, но отворачиваются от самого близкого по духу и по крови народа.
Впрочем, ничто не ново под луной – такие трения между русскими и украинцами происходили в истории постоянно. Еще более непросто происходило наше объединение 360 лет назад – было и столкновение интересов, и национальные комплексы, и политические ошибки. Но тем не менее, народы преодолевали в себе все обиды и комплексы и находили силвы и причины для того, чтобы держаться друг друга.
Яркий тому пример – история главного символа свободолюбивого украинского духа, кошевого атамана запорожцев Ивана Серко, главного героя картины Ильи Ефимовича Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».
Cимволичен и сам сюжет этой картины: потрепанные в боях, но не утратившие боевого духа казаки сочиняют оскорбительное послание самому сильному правителю той эпохи – султану Османской империи, державы, перед которой трепетали все европейские государства. И вот эти босяки, собравшись после боя за походным столом, вместе сочиняют ответ на высокjмерный турецкий ультиматум: [Spoiler (click to open)]
- Грицко, пиши так: «Ты, султан, чорт турецкий, и проклятого чорта брат и товарищ, и самого Люцеферя секретарь!»
И сразу же стоявшие вокруг казаки взорвались дружным хохотом. Даже вечно угрюмый куренной и тот заулыбался, обнажив щербатый рот и мелкие осколки зубов, выбитых тяжелой шляхетской саблей. Но атаман и не думал улыбаться. Пожевав чубук своей старой трубки, продолжил:
- Пиши дальше: «Какой ты к чорту лысому лыцарь, коли даже голой сракой ежака не прибьешь!»
Тут уж весь казачий круг задохнулся от хохота: ну, атаман, ну, дает!..
Посмотрите в самый центр картины – вот он, кошевой атаман Иван Дмитриевич Серко, главный герой всего сюжета. Непобедимый Урус-шайтан, проклятие детей и матерей Бахчисарая, враг Польши и всей католической церкви. Личность настолько легендарная, что и сегодня историкам, рассказывая о походах славного атамана, порой совершенно невозможно отделить реальность от вымысла и сказки.
Даже на картине Репина мы видим придуманный портрет атамана - ведь Илья Ефимович не знал, как на самом деле выглядел Иван Серко. Поэтому на картине Репин изобразил киевского генерал-губернатора Михаила Ивановича Драгомирова – героя русско-турецкой войны, круглобокого весельчака и балагура, о котором даже в Петербурге травили байки, и самая известная из них рассказывала о том, как Драгомиров, запамятовав про именины императора Александра III, с трехдневным опозданием послал Государю поздравительную телеграмму: «Третий день пьем здоровье Вашего Величества!». В общем, Репин не зря решил одеть на голову генерала Драгомирова стрелецкую шапку-мурмолку и представить его в образе лихого казачьего атамана-хитрована. Рядом расположились не менее известные люди: например, голый по пояс картежник, сидящий за столом, это Константин Белоновский, педагог народной школы, а смеющийся толстяк - известный журналист Владимир Гиляровский. Рядом с ним стоит солист Мариинского театра Федор Стравинский, отец композитора Игоря Стравинского, чуть поодаль - художник Ционглинский из Императорского Общества поощрения художеств, художник Кузнецов из Академии художеств, далее - писатель Мамин-Сибиряк, обер-гофмейстер двора его Величества князь Алекссев и профессор Петербургской консерватории Александр Рубец. Собственно, это было своеобразное «ноу-хау» художников той эпохи: собирая на таких коллективных портретах известных людей, живописцы подогревали интерес публики к картинам. И повышали цену за полотно.
Много лет спустя – в 50-е годы прошлого века, при строительстве Каховского водохранилища строители вскрыли могилу атамана Серко и передали найденные останки в Москву, в мастерскую известного академика Герасимова, занимавшегося реконструкцией портретов исторических личностей по их черепам и костным останкам. И выяснилось, что реальный Иван Серко не имел ничего общего с широко распространенным типажом казака «а-ля Тарас Бульба». Вместо упитанного толстячка перед учеными предстал поджарый двухметровый атлет нордического типа – примерно так же мог выглядеть варяжский конунг Рюрик или сам князь Святослав.
Настоящий Иван Дмитриевич Серко родился близ Винницы в Подолье – тогда эти земли входили в состав Речи Посполитой. В каком году родился Серко, кто были его родители, во сколько лет он выступил на историческое поприще — это остается неизвестным. Впрочем, в некоторых дошедших до нашего времени письмах к Серко, написанных от имени польского короля Яна Собеского, казачий атаман называется «уродзоным» - то есть, «рожденный шляхтичем», из чего можно заключить, что Серко был родом был из мелкопоместного православного дворянства. (Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь выходцами из шляхетских родов были многие из известных казаков: Вишневецкий, Наливайко, Сагайдачный, Хмельницкий, Выговский и Мазепа.)
Впервые в исторических документах фамилия Серко появляется в 1644 году, когда атаман Богдан Хмельницкий подписал с послом Франции графом де Брежи договор о найме 2,5 тысяч казаков из Войска Запорожского в армию Людовика II де Бурбон, принца де Конде, который собирался воевать против Испании. В договоре фигурировали имена еще двух атаманов: Золотаренко и Серко. И вот, в октябре 1645 года казаки прибыли во французский порт Кале, а уже в 1646 году запорожцы участвовали в осаде крепости Дюнкерк (интересный момент: в осаде Дюнкерка принимал участие и граф Шарль д’Артаньян, исторический прототип героя знаменитого романа А. Дюма). Кто знает, возможно, Серко мог бы и дальше продолжить карьеру командира первого «иностранного легиона» на службе французского короля, но тут на Украине вспыхнуло восстание Богдана Хмельницкого против польских магнатов. И атаман Серко поспешил домой.
Это был поворотный момент всей украинской и русской истории.
Собственно, это уже было не первое восстание казаков против польских магнатов, проводивших, говоря современным языком, рейдерские захваты земли. Только в начале XVII века в Речи Посполитой было зафиксировано пять крупных восстаний, которые были жестоко подавлены поляками.
Поводом к началу нового восстания стало новое проявление магнатского беспредела. Агенты олигарха их города отняли у реестрового полковника Богдана Хмельницкого хутор Суботов, убили его десятилетнего сына и увезли женщину, с которой он жил после смерти жены. Хмельницкий начал искать суда и управы на эти бесчинства, но польские судьи нашли, что он не был обвенчан должным образом, да и нужных документов на владения Суботовым не имел. Затем Хмельницкий как «подстрекатель» был брошен в тюрьму, из которой его и освободили друзья. Личное обращение к польскому королю оказалось безуспешным – как говорит легенда, король так ответил полковнику: «У тебя есть твоя сабля…». Дескать, тывои проблемы, как хочешь, таки решай.
Хмельницкий отправился на острова ниже Запорожской Сечи, за границу владений Польши, где быстро собрал отряд казаков. В том числе к нему и присоединился атаман Серко.
Когда же Хмельницкий осознал, что выжить "в одиночку" в Европе XVII века практически невозможно, он и написал письмо русскому царю Алексею Михайловичу: «В чом упевняем ваше царское величество, если би била на то воля Божая, а поспех твуй царский зараз, не бавячися, на панство тое наступати, а ми зо всим Войском Запорозким услужить вашой царской велможности готовисмо, до которогосмо з найнижшими услугами своими яко найпилне ся отдаемо».
Это был абсолютно просчитанный расчет, построенный на знании экономических, международных и внутриукраинских реалий того времени. К тому же, ни один другой союз не давал Украине гарантий сохранения религии и языка, равноправной культурной жизни. Впрочем, решение о воссоединении непросто принималось и в России: союз с казаки грозил стране новой войной как с турками, контролировавшими Правобережье Днепра, так и с сильной Речью Посполитой, а ведь всего несколько десятилетий назад польский гарнизон стоял в Кремле. Поэтому неудивительно, что для обсуждения предложения Хмельницкого в Москве дважды собирались Земские соборы — представительные органы той эпохи. И на соборе 1653 года был дан четкий ответ на обращение Богдана Хмельницкого и Запорожского войска.
Но вернемся к нашему славному атаману Серко.
Воевал Иван Дмитриевич отлично, и после заключения в 1654 году Переяславского договора о вечном союзе Украины и России он был пожалован от русского царя воинским званием полковника.
И как русский полковник Серко организовал несколько рейдов на ногайцев – вассалов Крымского хана Мехмеда IV Гирея, которые проживали в Причерноморских степях. В те годы основным промыслом ногайцев была работорговля – он нападали на украинские города и села, мужчин вырезали, а женщин и детей уводили в плен, что бы потом продать живой товар на невольничьих рынках Бахчисарая.
Сохранилось письмо Ивана Сирко к царю Алексею Михайловичу, написанное в мае 1664 года: «Исполняя с Войском Запорожским службу вашему царскому пресветлому величеству, я, Иван Серко, пошел на две реки, Буг и Днестр, где Божиею милостью и предстательством Пресвятой Богородицы и вашего великого государя счастьем, напав на турецкие селения выше Тягина города, побил много бусурман и великую добычу взял. Оборотясь же из-под турецкого города Тягина, пошел под черкасские города. Услыша же о моём, Ивана Сирка, приходе, горожане сами начали сечь и рубить жидов и поляков, а все полки и посполитые, претерпевшие столько бед, неволю и мучения, начали сдаваться. Чрез нас, Ивана Серка, обращена вновь к вашему царскому величеству вся Малая Россия, города над Бугом и за Бугом, а именно: Брацлавский и Кальницкий полки, Могилев, Рашков, Уманский повет, до самого Днепра и Днестра; безвинные люди обещались своими душами держаться под крепкою рукою вашего царского пресветлого величества до тех пор, пока души их будут в телах…»
Именно в те годы полковник Серко и заработал себе прозвище Урус-шайтан, то есть, «Русский черт», которым татарские женщины пугали непослушных детей. Сохранилась даже легенда о том, как атаман Серко, возвращаясь из похода в Крым, увидел, что среди нескольких тысяч освобожденных их плена славян есть и такие, кто за время рабства добровольно принял ислам. Бывшие соотечественники умоляли запорожцев позволить им вернуться к своим господам. Серко вначале разрешил, но затем догнал с казаками вероотступников и всех безжалостно перебил. И только сказал: «Простите нас, братья, встретимся на Страшном Суде…».
Всего же Серко 12 раз избирался кошевым атаманом Запорожской Cечи, провел свыше двухсот успешных походов как против турок, так и против поляков.
В 1672 году полковник Серко повернул и против Российского царя. Как выяснилось, во всем была виновата политика: гетман Левобережной – то есть, про-Российской - Украины атаман Демьян Многогрешный был заподозрен в переговорах с гетманом Правобережной Украины Петром Дорошенко, вассалом Крымского ханства. На Многогрешного написали донос в Москву, и царь Алексей Михайлович решил сместить подозрительного гетмана, передав все его атаману Ивану Самойловичу. Но вот кошевой атаман Сечи Иван Серко и верные ему казацкие старшины выступили против такого кадрового решения, настаивая, что гетмана оговорили.
Дело закончилось тем, что по приказу царя атаман Серко был арестован и направлен в ссылку в Тобольск.
В ссылке Серко пробыл недолго - назревала большая война с Турцией, и Ивана Дмитриевича вернули на Украину. Он организовал ряд успешных походов в Крым, взял Арслан, Очаков и др. В том же году Серко выдал Москве лжецаревича Симеона Алексеевича и получил от царя богатое «пожалование». И в 1676 году атамана Серко и решил переменить к себе на службу турецкий султан Мехмед IV по прозвищу Охотник, который написал запорожским казакам специальное письмо-обращение. Его стоит процитировать целиком: «Я, султан и владыка Блистательной Порты, сын Ибрагима I, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога на земле, властелин царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властитель над властелинами, несравненный рыцарь, никем не победимый воин, владетель древа жизни, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления и меня вашими нападениями не заставлять беспокоиться».
Конечно, по современным меркам, стиль послания звучит несколько напыщенно и высокомерно, но вот по стандартам XVII века обращение султана, который обычно в своих посланиях не скупился на кары и проклятия, читалось как эталон дипломатической деликатности. Вот, например, как Мехмед IV писал в Вену императору Леопольду I: «Я объявляю тебе, что стану твоим господином. Я решил, не теряя времени, сделать с Германской империей то, что мне угодно, и оставить в этой империи память о моем ужасном мече. Мне будет угодно установить мою религию и преследовать твоего распятого бога. В соответствии со своей волей и удовольствием я запашу твоих священников и обнажу груди твоих женщин для пастей собак и других зверей….»
По сути, письмо султана к запорожским казакам - это вежливое приглашение к союзу с вассальной Правобережной Украиной.
Предложение было заманчивым: Османская империя была на подъеме – опорные крепости турок находились в Хотине и Каменец-Подольском, а через несколько лет огромная турецкая армия возьмет Вену в осаду. Россия – дикая, варварская, только-только встающая на ноги после Смуты.
Переход Ивана Серко на сторону Правобережной Украины мигом бы изменил всю политическую ситуацию в регионе. Это не преувеличение: к тому времени уже умер Богдан Хмельницкий, умер и его ставленник Иван Выговский, и Серко, по сути, оставался самым авторитетным и влиятельным из старших казачьих атаманов.
Возможно, Россия навсегда бы потеряла украинские степи и выход к Черному морю, возможно, завоевательный поход турок в Европу закончился бы совсем с иным итогом.
Повторюсь, у Ивана Дмитриевича не было никаких личных причин любить русского царя, но тем не менее, он предпочел союз с русскими. Какими соображениями он руководствовался – кто теперь узнает? Возможно, он опасался за православную веру , хотя султан Мехмед, желавший заручиться поддержкой козаков, был подчеркнуто толерантен в отношении христиан. Или же он переживал за славянское братство, понимая, что только вместе наши народы и могут выжить? Или он каким-то внутренним чутьем уловил, что только с Россией украинцы имеют шанс на сохранение национальной идентичности?
Ответ атамана Серко не блистал дипломатическими словесными оборотами, зато содержал в себе изрядную долю народного юмора и русского мата.
«Ты, султан, чорт турецкий, и проклятого чорта брат и товарищ, и самого Люцеферя секретарь! – писал ему Иван Серко. - Какой ты к чорту лысому лыцарь, коли даже голой сракой ежака не прибьешь! Чорт высирает, а твое войско пожирает. Не будешь ты, сукин ты сын, сынов христианских под собой иметь, твоего войска мы не боимся, землей и водой будем биться с тобой, распроеб твою мать. Вавилонский ты повар, Македонский колесник, Иерусалимский пивовар, Александрийский козолуп, Большого и Малого Египта свинопас, Армянский ворюга, Татарский сагайдак, Каменецкий палач, всего света и подсвета дурак, самого аспида внук и нашего хуя крюк. Свиная ты морда, кобылиная срака, мясницкая собака, некрещённый лоб, мать твою еб. Вот так тебе запорожцы ответили, плюгавому. Не будешь ты даже свиней у христиан пасти. Этим кончаем, поскольку числа не знаем и календаря не имеем, месяц в небе, год в книге, а день такой у нас, какой и у вас, за это поцелуй в жопу нас! Подписали: Кошевой атаман Иван Сирко со всем лагерем Запорожским».
Конечно, сам султан Мехмед IV никогда не читал этого письма казаков – этот замечательный образец эпистолярного жанра никогда не покидал пределов Сечи в составе дипломатической почты, и уж тем более никогда не попадал в канцелярию султана в Стамбуле. Скорее всего, казаки, потешившись вволю, оставили это письмо в архиве вместе с остальными бумагами, а уж свой ответ султану они дали вовсе не пером, а саблей и мушкетом. После получения письма от султана запорожцы организовали несколько удачных походов Крым: города и села было предано огню и мечу, а татарский хан едва успел выскочить из Бахчисарая.
Вскоре Иван Дмитриевич Серко отошел от дел, а в 1680 году умер – в собственной усадьбе в селе Грушевка на самом берегу Днепра.
А вот его знаменитое письмо зажило своей жизнью. Известно, что впервые письмо запорожцев было опубликовано в третьем сборнике «Временника» - собрании различных документов XVII века. Среди многочисленных летописных документов значилось и два письма: «Список с письма, каков прислан в Чигирин к казаком от турскаго салтана июля в 7 день 1678 году» и «Ответ от казаков из Чигирина салтану». В 1872 году журнал «Русская старина» опубликовал эту «переписку» по трем спискам с комментариями Н. И. Костомарова.
Журнал попался на глаза известного этнографа Якова Павловича Новицкого, а тот, в свою очередь, передал журнал молодому историку Дмитрию Ивановичу Яворницкому, который уже тогда прославился тем, что создал в Екатеринославском (будущем Днепропетровском) университете кафедру украиноведения.
Помимо этого Яворницкий был вхож и в художественную артель «Абрамцево», существовавшую на даче известного мультимиллионера Саввы Ивановичу Мамонтова под Москвой. Здесь, в этом дивном уголке подмосковного леса под Сергиевым Посадом, жила уникальная коммуна художников и поэтов -В. Д. Поленов, В. М. Васнецов, В. А. Серов, И. Е. Репин, М. В. Нестеров, И. И. Левитан,М. А. Врубель, Ф. И. Шаляпин, М. Н. Ермолова, которые стремились их крупиц прошлого воссоздать «неорусский стиль». Итак, вторая половина 19 века – время европейского романтизма, когда во многих странах Европы в пику классическому искусству воссоздается альтернативное «народное искусство» – это своего рода новый Ренессанс, возрождение подавленного классицизмом народного искусства – априори чистого, настоящего, незамутненного. Именно ради этой цели старовер Мамонтов и созвал в свою усадьбу самых одаренных художников и поэтов России – создать новое национальное русское искусство.
И вот, Яворницкий передает журнал с «козацкой перепиской» своему земляку из Екатеринославской губернии художнику Илье Репину.
Чтение ответа атамана Серко привело художника в полный восторг. Репин писал: «До учреждения этого рыцарского народного ордена наших братьев десятками тысяч угоняли в рабство и продавали как скот на рынках Трапезонта, Стамбула и других турецких городов. Так дело тянулось долго… И вот выделились из этой забитой, серой, темной среды христиан — выделились смелые головы, герои, полные мужества, героизма и нравственной силы. «Довольно,—сказали они туркам,— мы поселяемся на порогах Днепра и отныне — разве через наши трупы вы доберетесь до наших братьев и сестер».
Первый карандашный набросок на тему «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» Репин сделал в июне 1878 года. Уже через год он написал эскиз маслом, который и сегодня хранится в Третьяковской галерее – многие его принимают за «второй вариант» известной картины.
Но между эскизом и картиной лежит не просто разница в композиции. В процессе написания Репин ощутил, что ему как воздух не хватает конкретных знаний о запорожцах. За помощью он обратился к историкам, археологам, собирателям древностей, потом Репин вместе со своим тогдашним учеником Валентином Серовым сам едет в Запорожье, посещает Одессу, Киев. Листы его альбомов заполняются набросками типов, пейзажей, предметов казацкой древности.
Его дочь Вера вспоминала: «Почти каждый день папа читал вслух о запорожцах по-малорусски… Мы уже знали постепенно всех героев: атамана Сирко с седыми усами, казака Голоту — «не боится ни огня, ни меча, ни болота». Сын художника Юра Репин сам ходил как козак - обритый, с одним чубом-оселедцем на голове, в красных шароварах. Репин был увлечен до такой степени, что не мог заниматься ничем другим.
«Никто на свете не чувствовал так глубоко свободы, равенства, братства! – восклицает в одном из писем Репин. - Без отдыха живу с ними, нельзя расставаться, веселый народ… Недаром про них Гоголь писал, все это правда! Чертовский народ!..»
В целом Репин работал над темой «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» почти 12 лет.
В 1891 году «Запорожцы» были впервые показаны на персональной выставке Репина. После шумного успеха на нескольких выставках в России и за рубежом – «запорожцы» в том же году побывали в Чикаго, Будапеште, Мюнхене и Стокгольме, картину купил сам государь — император Александр III. Причем царь заплатил за нее 35 тысяч рублей – гигантские деньги по тем временам.
Но эта картина того стоила.
Journal information